Байкал – глубокая любовь Валентина Распутина. Байкалу в творчестве писателя посвящены самые сокровенные слова и признания. Рассказы «Наташа» (1981), «Что передать вороне?» (1981), «Новая профессия» (1998), «В непогоду» (2003), «Байкал предо мною…» (2003), книга очерков «Сибирь, Сибирь…» (1991) передают чувства восхищения, благодарности и преклонения перед красотой чудесного озера-моря, чувство тревоги за его судьбу.
Редкое для палитры писателя многоцветие принадлежит Байкалу. «А Байкал в остывающем, меркнущем свете всё больше погружался не во мрак, а в сияние. Алёша шёл, и огромное водное полотно справа, стоящее от переполненности горкой, «перелистывало» цвета: только что было оранжевым и бликующим, играющим с зарёй, затем фиолетовым, кладущим длинные мутные тени, затем изумрудным, с самоцветными вспышками, и становилось всё глубже, всё ярче. <…> И надо всем этим нескончаемая музыка – и от ласкового чмока воды о камни, и от небесной натуги, и от слабого потрескивания горящих звёздочек, и от неслышного трепетанья трав и листьев, и от немой песни камня, в эту пору кого-то зовущего, точно тихо и сладко играли рядом склянки» («Новая профессия», 1998).
Самые высшие проявления человеческого духа – здесь, в особом пространстве-времени Байкала. Ощущение счастья, полёта, прикосновение к чему-то древнему, изначальному, созданному ещё до рождения человечества, обновление всего существа – преображение человека. «И чудилось ему, что душа, по-матерински убаюкав его и не притворив дверей, чтобы при первом же зове вернуться, где-то чистится рядом, освобождаясь от всего чужого и низкого, что он неосторожно занёс в неё; и чудилось, что и прежде повторялось в нём это чувство не однажды, что он древний, вечный человек…» («Новая профессия», 1998). Нежное чувство признательности красоте и мудрости Байкала, его очистительной для души человека силе укрепляло мужество Валентина Распутина в борьбе за чистоту Байкала.
Многолетние старания писателя – выступления на собраниях партийно-хозяйственных активов Бурятии и Иркутской области, письма, статьи, ходатайства, обращения к Правительству России, встречи на высших уровнях власти, встречи с учёными, участие в межведомственных комиссиях – были направлены на закрытие БЦБК (Байкальского целлюлозно-бумажного комбината), на сохранение уникального озера от губительных технических стоков этого комбината и от ядовитых сбросов другого, Селенгинского целлюлозно-картонного комбината, от загрязнения воздуха озера выбросами промышленных предприятий, от вырубки лесов по его берегам, от неуемного промысла омуля, от загрязнения туристами берегов и воды мусором. Результаты варварского отношения к Байкалу очевидны, бил в колокола писатель: теряется чистота воды, сохнут леса, гибнет эпишура, маленький рачок, эндемик озера – его чистильщик, сокращается численность омуля из-за вырубов лесов и сплавов по рекам Байкала. Валентин Распутин писал о лицемерии промышленности, маскирующей лозунгами, плакатами, победными рапортами уничтожение природы. Потребительское отношение к богатствам озера губительно сказывается и на нравственном состоянии человека, настаивал писатель.
…На Байкале в маленьком, очень тесном домике-избушке, бывшем когда-то баней, написаны лучшие произведения Валентина Распутина. Два окошка дома выходят на Байкал, третье смотрит во двор. Одной стеной дом упирается в скалу. «Домик в одну комнатку с кухонькой, жизнь в которой в течение нескольких лет теперь вспоминаю как лучшее, по мне сшитое из всего, что выпало затем во многих поисках и бытовых одеждах», - писал Валентин Григорьевич в поздние годы («Байкал предо мною…», 2003). Из окон домика видны рельсы, машинная дорога, другой берег Байкала. Зоркие глаза писателя, казалось, различали людей на том берегу.
Часто после писательского труда, уже поздно ночью Валентин Григорьевич уходил один в гору, в прохладу звёздной ночи и смотрел, смотрел, смотрел с высоты, впитывал непередаваемую словами и красками вечную красоту Байкала. Вместивший в себя небо, Байкал словно светился звёздами из дна – и «где глубина и где высота в несчастливых заблуждениях наших судеб?» («Байкал предо мною…», 2003), открывая вход и выход из пространства и времени. Едва слышимые звуки – чмоки, шорохи, шелесты, вздохи, запахи травы и земли, дыхание байкальской воды наполняли душу писателя, крепились, ширились и прорастали могучим, действенным словом. Рождались благодатные слова, рождалась молитва: «Господи, вразуми нас, неразумных, убивающих то, в чём неистощимо можем мы черпать и силы, и вдохновение, и возвышение!».
