Тайга увлекала, затягивала в свои объятья. Привычный с военного детства кормиться лесом, Валентин Григорьевич ценил таежную дружбу – тайга выводила любого на чистую воду. С Василием Козловым, иркутским поэтом, сблизили ягодные походы-поездки. Сибирская ягода – черника, брусника, смородина – сдружила. И чем дальше писатель и поэт шли-ехали, тем плотнее становились их отношения. Познакомился Василий с Валентином Григорьевичем в Иркутском союзе писателей в 70-е годы после возвращения из армии. Были творческие поездки по области, встречи с читателями в библиотеках, в заводских «красных уголках», дворцах культуры, клубах, поездки по сёлам, деревням. В Иркутске часто встречались в детском саду по улице 5-ой Армии, куда ходили за дочерьми.
От таежных хождений, вечеров у костра остался «неумолчный и нежный, хрустальный звон речки <…>, ночное звезднотрепещущее небо, и предутренний, короткий, как выдох, шум верхового ветра, тронувший верхушки сосен и ели и тут же загасший... <…> Остались это умиротворение, этот покой, в которых сейчас лежит тайга, это желанное и щедрое отпущение грехов» (В. Козлов «Распутин. Тулунские встречи»). Любовь к сибирской природе, чувство благодати, которую она дарит, была импульсом, причиной новых и новых встреч, а значит, долгих дорожных разговоров, ночных откровений. Сейчас у Василия Васильевича они вызывают, кроме отрады, «острое чувство сожаления, что так расточительно обращался с богатством, которое как дар, свалилось мне с неба прямо в руки», - жалеет, что не вел записи, дневник.
Уважение к писателю старшего поколения, а Василий был младше Валентина Распутина на десять лет, росло с пониманием значения его для всей русской литературы. Со временем это чувство укрепилось. «Было возрастание его значения в жизни литературы, в жизни страны. Даже в последние годы, когда Валентин Распутин ничего не писал, он оставался неким неофициальным центром в литературной жизни России», - считает поэт Василий Васильевич Козлов (В. Козлов «Распутин. Тулунские встречи»).